Я тут на «Хауса» подсел, вернее, меня подсадили -  товарищ порекомендовал посмотреть, и диски с фильмом дал. И все. Я пропал.

У меня, человека к сериалам ничего кроме отвращения никогда не испытывавшего, появился ЛЮБИМЫЙ СЕРИАЛ!

Когда первый восторг прошел, и запойное смотрение дисков прекратилось -  диски закончились, а нового «сезона» еще не выпустили - я вспомнил о своей психологической  специальности и задался вопросом - «а почему это мне так нравится?».

И вот какие рассуждения у меня родились по этому поводу.

То, что Хаус - грамотно созданный мифологический персонаж, факт очевидный и, как мне кажется, сомнений не вызывающий. По этому, довольно интересно рассмотреть подробнее его составляющие.

В первом приближении выделилось у меня три пласта - собственно мифологический, психологический и так скажем, социальный.

В мифологическом, все довольно традиционно.

Во-первых, Хаус - представитель древнейшей ветки мифических персонажей - лекарь, целитель, колдун, врачеватель, то есть фигура изначально притягательная и загадочная.

Кстати, отдельный поклон заслужили создатели сериала, именно за возвращение ореола романтической загадочности подзатаскавшемуся ввиду обилия отрицательных жизненных примеров образу врачевателя.  Вваливающиеся с большим опозданием в дома мирных граждан соучастники бригад Скорой помощи, или заспанные персонажи из приемных покоев облупленных стационаров романтического флера профессии медика не прибавляют. Справедливости ради отметим, что даже в таком интерьере, ощущение чуда мгновенно появляется, как только они начинают вас спасать.

Во-вторых, Хаус - врач, который никогда не ошибается, и излечивает от всего, ну, или почти от всего.  

Именно безошибочность приравнивает профессиональное умение Хауса к волшебству. При этом дар его заключается  не в успешном использовании высокотехнологических подходов, и заоблачном уровне диагностического обеспечения современной американской медицины, которые Хаус несомненно учитывает, но именно в том человеческом компоненте, который позволяет правильному решению возникать не благодаря, а вопреки технологиям. Именно человеческий талант, как творческая составляющая консервативной по-сути медицинской логики, позволяет ему в стандартных ситуациях принимать нестандартные решения, и наоборот - сдерживать креативный пыл команды воспитанников/помощников в тех случаях, когда простота оказывается «хуже воровства». В общем, Хаус всегда умнее машин и это притягивает.

В третьих, Хаус - врачующий других калека, эдакий «сапожник без сапог», образ давний, но в варианте Хауса, получивший новое развитие. В нем совмещается традиционная для мифологического персонажа «инициированность» страданием. Калека, по-определению, человек «богом меченый», вспомним хотя бы череду всевозможных сказочных персонажей - могучих старичков-вещунов и могущественных уродцев, по типу пушкинского «летающего карлы», да и исторические персонажи - шуты, юродивый и «калики перехожие» в этом отношении мало чем  от них отличаются. Так что хромота Хауса четко говорит об «избранности» персонажа.

Однако эта типичная, в общем-то, характеристика усилена за счет того, что инвалидность Хауса связана не только с физическими ограничениями, но и с постоянным присутствием в его жизни боли (речь, как вы поняли уже идет про пласт психологический). А вот боль уже категория «экзистенциальная», то есть жизнь под себя перестраивающая и во многом ее определяющая. А экзистенциальная «отмеченность» персонажа - вещь, мало того, что модная, так еще и «за живое» современного кризисного зрителя цепляющая. Кстати, отсюда и самоуничижительная ирония Хауса, и попытки «быть здоровым», и постоянное обыгрывание своего инвалидного статуса, и, наконец, его одиночество. Потому что даже Хаус не выдерживает две боли сразу. 

В результате образ Хауса поднимает у зрителя одновременно два пласта сильных чувств/переживаний - осознанные восторг/отвращение и подсознательные сочувствие/сострадание.

Что касается продолжения литературных аллюзий, то Хаус - это одновременно вечно скучающий Шерлок Холмс (тоже, кстати, музицирующий наркоман) у которого есть три Ватсона, и вечно одинокий Робинзон Крузо с целым выводком Пятниц в придачу. Заметим, что оба эти персонажа тоже порождение англоязычной ментальности.

Относительно сравнения с Холмсом, стоит обратить внимание на тот факт, что револьверная пальба и фальшивая игра на скрипке знаменитого сыщика, заменены создателями образа Хауса, более соответствующими нашему  времени смотрением бессмысленных телепрограмм и электронными играми. Впрочем, не стоит забывать, что в обоих случаях это всего лишь «способы оформления пространства мыслительной деятельности».

Еще один аспект, неожиданно отечественный. История Хауса, это история нашего «лишнего человека», которому в условиях западной цивилизации нашлось таки профессиональное применение. В этом  - он совершеннейший «Печорин от  американской медицины». Впрочем, последнего от него разительно отличает природа скуки, и если прославленный отечественный литературный персонаж скучает от пресыщенности собственной опытностью, и неподдающейся никакому роду анализа «русской хандры», то Хаус никогда не пресыщается. Он жить не может без интеллектуального напряжения. Даже его взаимоотношения с ближайшим окружением представляет собой череду фокусов, загадок, уловок и откровенных провокаций. Он сам создает себе загадки, если профессия не предоставляет необходимого уровня напряжения, часто рискуя добрым к себе отношением со стороны немногочисленных  друзей.

Так что основной его наркотик далеко не пресловутый «викодин», а интеллектуальное напряжение, игра, интеллектуальный поиск,  в котором он не знает ограничений (по контрасту с ограничениями физическими). В пространстве мышления он абсолютно свободен, там он «экстремал мыслительного перемещения», вот почему скука - основной  экзистенциальный враг Хауса - она повторно, и окончательно, лишает его свободы, но теперь уже свободы перемещения интеллектуального.

И, наконец, о пласте социальном.

Сама фигура, сам персонаж Хауса, чистейшее порождение общества суперпроизводительного труда. Ведь «о чем фильм», что называется. А о том, что за безграничные профессиональные возможности, окружающие готовы терпеть и прощать все что угодно, в том числе и уничижительное к себе отношение. Такое возможно только в обществе, в котором межличностные отношения не являются ценностью, вернее, не являются главенствующей ценностью при определении общественной значимости человека.

Хаус - эдакий антигерой со знаком «плюс» в обществе всеобщей политкорректности и толерантности. Он постоянно нарушает не только медицинские, но и общественные договоры, но ему все позволяют, и почти все прощают. Потому что насколько он личностно асоциален, ровно настолько он профессионально социален. И в этом заключается сущностное отличие, фигуры Хауса, от всех наших до сих пор социалистических «героев труда».

Мне, к примеру, не приходит на ум ни одного положительного отечественного персонажа, который бы вызывал к себе позитивное отношение окружающих исключительно своими профессиональными качествами.  Это вообще не вписывается в нашу шкалу ценностей. У нас, прежде всего, «человек должен быть хороший», а уже потом, как правило, дело и не доходит до профессиональных  навыков, а если доходит, то больше как дополнение, «ах, он еще и крепкий профессионал!». При этом под «человеком хорошим» у нас понимается душевный, компанейский, понимающий, умеющий прощать и кое-чего не замечать персонаж, решительно ничего от вас не требующий, и ставящий личные взаимоотношения намного выше исполнения своих служебных обязанностей. А вот порожденная безусловной важностью хорошего делания своего дела западная принципиальность в нашем понимании больше смахивает на предательство, стукачество, наушничество, ябедничество и кучу других неприличных вещей, за которые у нас приличные люди «морду бьют».

В этом и заключается ментальная, и, если хотите, цивилизационная невозможность появления у нас своего Хауса.

Отдельного разговора заслуживает изображение процесса поиска «дифференциального диагноза», как расследование криминального преступления. Только вместо верховенства закона, здесь присутствует абсолютное верховенство ценности человеческой жизни и научной истины. Причем представлены они в «снятом», как сказали бы философы, виде - жизнь ценна не смотря на личность ее носителя, а научная истина - вне зависимости от личной судьбы пациента.

Так что «жизнеутверждающий пафос «Хауса», по-моему, заключается в следующем:

1.У человека всегда есть шанс на спасение, и что особенно важно, этот шанс всегда есть у людей его окружающих.

2. Помощь другим вещь самоценная, и потому -  абсолютно бескорыстная, в плане получения за нее каких-либо благодарностей. Вы и так имеете шанс почувствовать себя немножко Богом. Чего ж вам еще?

3. Жить интересно всегда, и жизнь интересна всегда тому, кто не перестает ей удивляться и, да простят мне высокий слог, «жаждать познания».

4. Мыслить - это наслаждение/ проклятие /зависимость, посильнее любого наркотика. Осталось только научиться «думать также интенсивно как Хаус», и вам не страшны любые современные «соблазны».

5. Для умного человека жизненные несчастья могут быть не только интересными, но и очень, как говорят психологи, «ресурсными» состояниями /переживаниями. Именно по этому, инвалидность для Хауса не приговор, а «источник жизненной энергии».

6. И, наконец, как говорит один мой знакомый: - Кто живет «один», а кто и «сам». -  Так что одиночество это не всегда проклятие, но иногда - призвание.

Извините, сворачиваюсь - сейчас на одном из местных каналов новую серию «Хауса» будут показывать, так  как бы не пропустить, не опоздать.

 (Опубликовано в журнале "Психология идеи на каждый день". - Москва -  №6 (31), 2009)