Интересно наблюдать, как на наших глазах в новомодном сериале «Теория лжи», рождается новый тип супермена – супермен-психолог. И действительно, доктор Кэл Лайтмен (Тим Рот) кроме традиционного набора характеристик: трудоголизм, одиночество, личная и семейная необустроенность, объединяет в себе два важных социальных мифа - миф о «безумном профессоре» и миф о человеке, который «сделал себя сам». Кроме того, он слывет человеком, с которым бесполезно «договариваться» и одновременно – наилучшим лжецом всех времен и народов. К тому же, он ярый борец за правду, но «без фанатизма». В общем – не подступишься

       Так что нам остается только, повесить рядом с рабочим местом доктора Лайтмена в «Лайтмен-групп» лозунг «Ложь – не пройдет», оставить благородную миссию борьбы с лжецами киношному персонажу и его прототипу – американскому психологу Полу Экману, и обратиться, так сказать, к «сухому остатку» - к правде.

      Я предлагаю вам поучаствовать в небольшом психологическом расследование того, чем же является для современного человека правда, и как ему с ней живется-можется.

        Итак, если отбросить восторги по поводу того, как лихо доктор Лайтмен и его помощники, используя знание «микровыражений» и другие психологические «примочки», выводят на чистую воду очередного опасного преступника (на чем, собственно говоря, и держится сюжетная линия сериала), то первое, что бросается в глаза – это весьма специфическая логика, в которой находятся главные герои. Называя себя «учеными» и «психологами», они без зазрения совести используют для добывания правды всевозможные виды манипуляций, вплоть до шантажа и обмана, а также несколько «фирменных приемов» психологического давления, наиболее успешным из которых является публичная демонстрация бесперспективности дачи неправдивых показаний в присутствии доктора Лайтмена. Технология этого шоу довольно простая – Лайтмен задает потенциальному лжецу несколько прямых вопросов и при этом пристально следит за невербальными реакциями «жертвы», а в финале эпатирует окружающих однозначными заявлениями по типу: «Он врет!», или «Он/она говорит правду»!

        И вот тут возникает вопрос: «Откуда такая вседозволенность?». А все очень просто – Лайтмен и его сотрудники чаще всего находятся в юридической, а не психологической логике «добывания правды». Причем со всеми своими психологическими «приемчиками» они заведомо гуманнее, чем не столь образованные, зато нервные и физически сильные парни из всевозможных силовых структур, норовящие, чуть что, ударить подозреваемого.

      Собственно говоря, в этом ракурсе весь сериал вполне можно рассматривать как удачную иллюстрацию одной из основных морально-этических проблем современной западной цивилизации - точно так же, как демократия заканчивается после первого выстрела, хваленые права человека прекращаются после предъявления обвинения в убийстве, терроризме, диверсии и прочих «социально опасных и резонансных видах преступлений». И нужно иметь «очень правозащитное» сознание, чтобы не поддаться искушению применить к такому подозреваемому недозволенные методы воздействия (вспомним хотя бы скандал вокруг Гуантанамо).

        Впрочем, с правдой всегда так.

        С одной стороны правдивость/честность является в обществе одобряемой «воспитательной нормой» и однозначно поощряется, а с другой, - честность во многих случаях выступает как синоним глупости. Недаром целый пласт анекдотических случаев детской правдивости, когда ребенок выдает секреты одного из родителей, является несомненным украшением мирового фольклора. 

       В сериале, кстати, в образе Уилла Локера (Брендан П. Хайнс) выведен типаж повзрослевшего «убежденного правдолюбца», большинство «речений» и поступков которого в лучшем случае выглядят, как невоспитанность, а в худшем – как откровенная «подстава». Кстати, такая «дремучая честность» для психолога служит верным показателем личной ограниченности человека.

       Так что «в норме» папа и мама, понимая, что правда – штука далеко не безопасная, сначала устанавливают для нас внутреннее различение хорошо-плохо (правда-ложь), а потом быстренько начинают учить нас врать, т.е. вводят относительную переменную. В результате возникает игровое отношение к правде. Она конкретна, и она – условна. Она желательна, и она – может разрушить хрупкое равновесие социальных связей и договоренностей. Именно такое понимание и составляет суть повседневного «взаимодействия» с правдой, что позволяет каждому из нас творит собственную мифологию существования. Впрочем, таким же точно мифотворчеством занимаются все социальные институты, от детского садика до государства. В результате, только на пересечении всевозможных неправд и возможно наше относительно комфортное существование.

       В ином случае мы мгновенно попадаем в узкое пространство юридической логики, в котором правда всегда возникает в конкретных условиях, в конкретной ситуации и остается навсегда к ней привязанной. Здесь она «замораживает» ситуацию, создавая жесткие логические конструкции, и напрочь отказывается учитывать то, что обстоятельства и люди постоянно меняются, подчиняя все единственной задаче – добыванию, помогающих установить судебную истину, доказательств. В результате, она оказывается ни на что больше не годной, кроме как пылиться на полках в томах уголовного дела.

      Но даже в юридической логике существуют события (уровня убийства Кеннеди) которые согласно общественному договору не подлежат рассмотрению в категориях правды. То есть, если правдой еще является сам факт гибели человека, то уже его причины никогда не будут обнародованы до конца. Впрочем, как говорили древние – «все течет, все меняется» - и даже такая очевидная, «предельная» реальность как смерть, становится на наших глазах предметом манипуляции (вспомним обстоятельства смерти и похорон Майкла Джексона). И вот уже наиболее распространенным убеждение современности становится: «Все равно, настоящей правды никто и никогда не узнает». В результате, сама правда давно уже стала одним из востребованных культурных мифов современности.

      На этом фоне самой оригинальной в сериале является, пожалуй, тема «правил личной безопасности при обращении с правдой».

       Поскольку после того, как правда «раздобыта», добытчику часто совестно смотреть в глаза «жертве», Лайтмен и его команда вынуждены предпринимать меры предосторожности фактически против самих себя. Они устанавливают жесткие ограничения на применение своих знаний, соглашаясь с тем, что в их случае, правда – это «продукт» для внешнего употребления, а личная жизнь должна двигаться в своей не очень правдивой логике. То есть, правда не должна мешать жить. «Либо - правда, либо – счастье», - говорит Лайтмен, настойчиво объясняя новой сотруднице Риа Торрес (Моника Реймонд), свое нежелание замечать, как муж его партнерши по бизнесу Джиллиан Фостер (Келли Уильямс) регулярно ей врет.

      А поскольку благополучие множества взаимоотношений строится на поддержании чужих иллюзий и заботливом пестовании своих собственных, Лайтмен даже отцовские чувства вынужден оберегать от своих профессиональных способностей. Иначе приходится регулярно извиняться перед родной дочерью, которая с подростковым максимализмом воспринимает способность отца «считывать» ее внутреннее состояние исключительно как вторжение в ее «личное пространство».

       Те же проблемы испытывают и остальные участники команды. Но вот что обидно и странно - способность замечать ложь не прибавляет в их жизни правды. И помогая другим докопаться до истины, сами они остаются заложниками библейской формулы про преумножающие страдание знания.

      Так что нам остается только посочувствовать доктору Лайтмену и членам его команды, а для себя усвоить одну простую истину человеческого общения - говоря правду, не забывайте легонько приврать - для большего правдоподобия.

Опубликовано в журнале «Психология идеи на каждый день» №2 (37) 2010 (г. Москва)